938
Аннотация. В статье рассматриваются духовные искания греческого философа Плотина относительно места и цели жизни человека в мире. Отмечается, что мировоззрение философа было определено временем, в котором он жил (III век по Р. Х.). Плотин ищет «научного», строго доказанного пути к Богу и бессмертию души. Трактаты «О бессмертии души» и «О роке» ставят вопрос не только о свободе человека, но и о его личности. Плотин приходит к выводу, что, начав с познания самого себя, человек может прийти и к познанию Бога, и к обретению человеком его истинной божественной природы. Главная задача для Плотина – вернуть человека Богу и добру. Зло не недостаток, но полное отсутствие добра.
Основная проблема, которая волновала Плотина на протяжении всей его жизни, – это ощущение несчастного положения человека в этом мире.
«Кто мы? Куда мы идем?» – вопрошает он неоднократно во многих своих трактатах. В этой жизни человек не является тем, чем он может и должен быть. «Что же касается человеческой души, которая, как говорят, претерпевает в теле все беды и “терзается”, поскольку пребывает в неразумии, вожделениях, в страхах и прочих бедах, и для которой тело – оковы и гробница, а мир для нее – пещера и гроб» (IV 8, 3).
Для таких замечаний у Плотина были все основания. Дело в том, что эпоха, в которую он жил, с полным основанием может быть названа одной из самых трагических в истории человечества. В это время погибала не какая-нибудь отдельная страна или малозначительная социальная группировка, но уходила с исторической арены огромная античная культура, имевшая тысячелетнюю историю. Процесс этой гибели длился мучительно долго, он занял собою несколько столетий, и поэтому создавалось впечатление вечности, неизменности этой катастрофы. III век представлял собой, пожалуй, наиболее удручающую картину из всех этих страшных веков развала. Человеческая жизнь полностью потеряла свою ценность. Голод, болезни, отсутствие необходимых жизненных средств, постоянный страх за свое существование – и все это на протяжении жизни нескольких поколений. Никакие религиозные установления и нравственные нормы тоже не могли этому помешать, поскольку языческая религия к тому времени практически выродилась, сведясь лишь к почитанию императора в качестве бога, а христианство еще не распространилось по Римской империи.
Плотин не раз испытывал состояние религиозного опыта, во время которого он ощущал, что оказывался в божественном мире. Это ощущение было для него столь ярким, что, когда это опыт заканчивался, он недоумевал, почему же душа существует в материальном теле: «Часто, пробуждаясь к себе самому от тела, и оказываясь вне всего, но внутри себя, созерцая поразительного величия красоту, и твердо зная, что теперь более всего я принадлежу высшей доле, и на самом деле ведя наилучшую жизнь, приходя в тождество с Богом и утвердившись в нем, и достигши тамошней деятельности по утверждении себя превыше всего умопостигаемого, после этого неподвижного пребывания в божестве свергшись с ума в рассуждение, недоумеваю, каким это образом я свергаюсь и теперь, и как некогда моя душа оказалась внутри этого тела, будучи тем, чем она предстала сама по себе, хотя и находилась в теле» (IV 8, 1). Он по своему опыту знает, что человек имеет божественную природу, что он достоин блаженства и может его достичь. Но ищет он пути спасения человека не на религиозном поприще, не через Христа, а на пути собственно философском. Почему? Плотин – типично греческий философ. Он доверяет только разуму («еллины ищут мудрости» (1 Кор. 1, 22)). Для Плотина было бы верхом безумия предоставить решение столь важного вопроса, каким является обретение бессмертия души и возвращение ее Богу, не разуму, а вере. Иначе говоря, Плотин ищет «научного», строго доказанного пути к Богу и бессмертию души.
Чтобы исцелить больного, нужно узнать о причинах его болезни. Чтобы вернуть человеку его божественное достоинство, нужно узнать причины падения человека. «Так что же заставило души позабыть Бога – Отца, и несмотря на то, что они происходят оттуда и целиком принадлежат Ему, – пребывать в неведении и о самих себе, и о Нем?» – вопрошает Плотин в трактате «О трех первоначальных субстанциях» и тут же объясняет: «Началом зла для них оказалась дерзость, рождение, первое различие и, конечно, желание принадлежать самим себе» (V 1, 1).
Именно вопросы, почему наши души забыли Бога и оказались в столь бедственном положении, почему они ценят телесное больше, чем духовное, Плотин считает самыми главными. Избавить людей от этого заблуждения можно двояким способом: во-первых, показать «ничтожество чтимого душою теперь» и, во-вторых, заставить «ее вспомнить, какого она рода и достоинства». Поэтому Плотин сначала рассматривает вопрос о природе души и доказывает ее бессмертие.
Этому вопросу Плотин посвящает трактат «О бессмертии души». Он рассматривает наиболее распространенные концепции души – стоическую, эпикурейскую, пифагорейскую и аристотелевскую и показывает, что каждая из этих концепций внутренне противоречива и поэтому несостоятельна. Противоречие исчезает, если принять платоновскую концепцию души как нематериальной сущности. Критические аргументы, которые приводит Плотин, настолько просты и убедительны, что их будут использовать многие христианские мыслители. Особенно популярными в христианской литературе будут аргументы Плотина против стоиков, утверждавших тонкую материальность души, так что душа также оказывается телом. Так, например, св. Григорий Неокесарийский (Чудотворец) в «Кратком слове о душе к Татиану» пишет: «…если душа – тело, то она имеет качества, доступные чувствам, и питается, но она не питается, а если и питается, то питается не телесно, как тело, а бестелесно, ибо питается словом. Поэтому она не имеет и качеств, которые воспринимаются чувствами, потому что ни справедливости, ни мужества, ни подобного им нельзя видеть, а это – качества души. Итак, душа – не тело, – значит, она бестелесна». А для материалистической мысли XXI века, особенно склонной к доверию науке, полезным может оказаться аргумент Плотина против Аристотеля, утверждавшего, что душа – это энтелехия тела. «…Если она энтелехия, в ней не будет спора между разумом и страстями, но все в целом будет испытывать одно и то же без разногласий с самим собою?» (IV 7, 8), – указывает Плотин. Иначе говоря, при материалистическом подходе к человеку остается непонятным, откуда в нем свобода, независимость суждений и поступков, не детерминированных телесными нуждами, а зачастую и противоречащих им (например, пост)?
Таким образом, Плотин приходит к выводу, что душа человека субстанциальна, нематериальна и не зависит от тела. Самым первым, очевидным фактом деятельности души является мышление, и именно его и нужно исследовать. Самопознание приводит Плотина к поразительному открытию. Он пишет: «Мысля самих себя, мы, очевидно, видим мыслящую природу, иначе обманываемся в том, что налично мышление. Если всё же мы мыслим, и мыслим самих себя, мы мыслим природу, которая мыслит; значит, прежде этого [мыслящего мышление] мышления есть и иное, так сказать, безмолвствующее мышление» (III 9, 6). Таким образом, самопознание приводит человека к убеждению в факте не только своего собственного существования, но и существования некоего умопостигаемого мира, бытие которого, несомненно, более истинно, чем бытие чувственного мира. Поэтому всё дальнейшее исследование внутреннего мира человека Плотин проводит параллельно двумя путями: наряду с изучением собственно феноменов внутреннего опыта философ показывает, что они имеют не только субъективный, но и объективный, онтологический статус, и именно этот объективный мир имеет приоритет. Эта умопостигаемая природа не субъективное состояние индивида. Мысли человека есть проявления некоего нематериального мира, существующего объективно. Но что значит объективно? Обычно объективным считают мир материальный, существующий вне человека, а мышление признают субъективным феноменом. Но объективно – значит независимо от человека, а не вне человека. Объективность совпадает с внеположенностью только в материальном мире, постигаемом чувствами, но не в мире духовном, умопостигаемом, не подчиняющемся пространственным принципам. Точно такие же мысли мы находим и у великого русского философа С.Л. Франка: «Идеальные содержания столь же объективны, как и содержания эмпирические; они обладают такой же принудительностью для нас, как и последние». Следовательно, умопостигаемый мир существует объективно в душе человека.
Подвергая его тщательному исследованию, Плотин приходит к выводу, что он имеет иерархическую структуру: на низшем уровне это Душа как совокупность всех умопостигаемых сущностей; над ней возвышается Ум, ведь умопостигаемый мир не статичен, а мыслит самого себя; но самопознание ума возможно лишь в том случае, если есть некое превышающее его объединяющее начало – Единое. Таким образом, все эти ипостаси, с одной стороны, существуют объективно, составляя особый умопостигаемый мир, а с другой – субъективно, в душе каждого человека.
Эти рассуждения Плотина, по сути, являются доказательством существования умопостигаемого, божественного мира, существующего в виде трех уровней бытия. Кроме того, этот вывод показывает и путь восхождения к Богу – это самопознание, углубление в свой внутренний мир. Специфика этого доказательства состоит в том, что оно коренным образом отличается от тех рационалистических доказательств, которые встречаются у Аристотеля, Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского и др. Рассуждения Плотина являются не столько доказательством, сколько умозрением Бога. Правда, умозрением не непосредственным, а опосредованным: Плотин приходит к выводу, что, начав с познания самого себя, человек может прийти и к познанию Бога, и к обретению человеком его истинной божественной природы.
На эту особенность плотиновского рассуждения обратил внимание еще С. Л. Франк: «Истинным творцом онтологического доказательства… надлежит считать величайшего мистического философа всех времен… – Плотина».
У Плотина не существует четкой границы между религией и философией. Философское умозрение для него – это именно умозрение, зрение умом. Оно плавно переходит в мистический, религиозный опыт, не поддающийся разумному объяснению. Плотин не противопоставляет свой мистический опыт рациональным построениям, наоборот, стремится соединить их в едином учении. «Онтологическое доказательство есть не что иное, как усмотрение самоочевидности абсолютного, как такового.
Однако доказать бытие Бога, под которым Плотин считает Единое, мало. Убедиться в Его существовании – это не самоцель. Главная задача для Плотина – вернуть человека Богу. Но на пути ее решения возникает множество проблем, требующих незамедлительного решения. Выделим из них несколько, на наш взгляд, наиболее важных.
1. Возможно ли восхождение человека к Богу? Может быть, все совершается по необходимости? Ведь структура умопостигаемого космоса предполагает полную зависимость от Единого, которое является источником всего. А восхождение, если оно возможно, должно зависеть от нас. Иначе говоря, у человека должна быть свобода воли. Факт ее существования Плотин доказал еще в ранних трактатах «О бессмертии души» и «О роке». Например, он иронично вопрошает у атомистов, отрицавших наличие свободы воли: «И при каком движении атомов кто-то с необходимостью станет геометром, другой займется изучением арифметики или астрономии, а третий окажется мудрецом?» (III 1, 3). Соединение души с телом уменьшает ее свободу, «И она – когда не связана с телом – сама себе полнейшая госпожа, свободна и не подчинена охватывающей здешний мир причинности» (III 1, 8)
Но, может быть, взойдя к Богу, мы потеряем свободу? Ведь Единое, обладая безграничной мощью, не может не изливать вовне свою энергию, что как бы предполагает некое насилие над Единым, наличие некоторой силы, заставляющей его творить. Может показаться, что человек, отождествив себя с Единым путем созерцания его, потеряет свое свободное начало. Такое понимание Единого совершенно чуждо Плотину. Единое выше всего, ничто не понуждает его к деятельности, оно действует в силу только своей собственной природы. А это и есть истинная свобода. В трактате «О воле и свободе Первоединого» Плотин подробно останавливается на этой проблеме: «Что касается того сомнения, может ли быть свободным существо, если оно повинуется своей природе, то мы в свою очередь спросим: разве можно считать существо зависимым тогда, когда оно ничем извне не принуждается следовать чему-либо другому? Разве существо, стремящееся к благу, находится под давлением необходимости, когда это его стремление вытекает из его собственного желания и из уверенности, что предмет его желания есть благо? Напротив, невольным бывает его удаление от блага» (VI 8, 4). Следовательно, поскольку Единое абсолютно свободно, то и слияние с ним также сделает человека свободным.
Плотин ставит вопрос не только о свободе человека, но впервые в античной философии начинает говорить о его личности. Правда, понятия
«личность» у него нет, и свою теорию личности он выстраивает, используя два слова: autos (αὐτός) – сам, или я; и hemeis (ἡμεῖς) – мы. Мы – это то, что можно назвать неустойчивым центром сознательного восприятия. Из-за того, что в человеке существует этот неустойчивый центр, hemeis, индивид свободен и может поступать так, как он хочет.
Однако, как мы помним, эта свобода неполная, и человек, выбирая между материальным и духовным, может сделать неправильный выбор и попасть в зависимость от своего тела. Чтобы обрести полную свободу, которая будет проявляться в независимости от всего телесного, человек должен соединиться со своим истинным Я – autos, «самостью». Autos существует на уровне ума, и задача человека – в том, чтобы вернуть hemeis к autos, соединить их, поднять hemeis на уровень ума, и тогда, как бы стоя на этой ступеньке, созерцать Единое. В этом и состоит путь спасения, по Плотину, – созерцая Единое, человек полностью актуализируется, становится истинным бытием, Умом, истинной личностью, обретает свою сущность и теряет связь со своей временной телесной оболочкой, выходит из времени в вечность, выходит из мира зла в мир истинно блага и таким образом достигает спасения.
2. Каков же путь к Богу? Как человеку вновь обрести свою божественную природу? Поскольку умопостигаемый мир находится в самом человеке, то и восхождение к Богу достигается посредством углубления в самого себя. Об этом Плотин пишет в самых различных своих трактатах. Например, в трактате «О трех первых началах, или субстанциях»: «Чтобы узреть Первоединое, нужно войти в самую глубь собственной души, как бы во внутреннее святилище храма, и, отрешившись от всего, вознесшись превыше всего в полнейшем покое, молчаливо ожидать, пока не предстанут созерцанию сперва образы как бы внешние и отраженные, то есть Душа и Ум, а за ними и образ внутреннейший, первичный, первосветящий – Первоединое» (V 1, 6). Или в трактате «О благе, или Первоедином»: «Для того чтобы стать созерцателем того, что есть Начало и Единое, ему следует найти начало в самом себе, самому из многого стать единым. …Он должен созерцать Первоединое только умными очами, не пользуясь при этом ни одним из внешних чувств, не допуская в это созерцание никаких чувственных представлений, должен созерцать чистейшее существо лишь одним чистым умом, самой высшей частью своего ума» (VI. 9, 3). Многие христианские мистики предлагали идти тем же путем. Например, Дионисий Ареопагит пишет: «Ты же, дорогой Тимофей, усердно прилежа мистическим созерцаниям, оставь как чувственную, так и умственную деятельность и вообще все чувственное и умозрительное, все не сущее и сущее, и изо всех сил в неведении устремись к соединению с Тем, Кто выше всяких сущности и ведения», а свт. Василий Великий указывает: «Если “внемлешь себе”, ты не будешь иметь нужды искать следов Зиждителя в устройстве вселенной, но в себе самом, как бы в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя».
3. Но может возникнуть еще один вопрос. Поскольку мир полон зла и страданий, а все, что происходит в мире, определяется Богом, то не может ли получиться так, что зло исходит от самого Бога? Может быть, в Уме наличествуют эйдосы зла? И мы, стремясь к Богу, устремимся, так сказать, в средоточие зла? Разумеется, Плотин не разделяет христианского учения о всеблагом Боге – Творце и Промыслителе мира, он вообще никак не высказывался в отношении христианства, но ключевую его идею о том, что Бог – не виновник зла, он полностью разделяет. Плотин рассуждает, как всегда, онтологически. Если Единое есть Благо, то зло должно находиться во множественности. Если Ум, т. е. бытие, есть благо, то зло – это небытие. Следовательно, причина и источник зла есть материя, ведь материя совершенно лишена единства и есть небытие.
Но материю Плотин понимает несколько шире, чем его великие предшественники Платон и Аристотель. Плотин учит об умопостигаемой материи, которой, в частности, является низшая ипостась по отношению к высшей, например Душа есть материя Ума. Поэтому зло появляется не как онтологическое свойство вещей, а как умаление добра, в максимальной степени существующего в Едином: «Вообще, должно определить зло как лишенность Блага» (III 2, 5). Впрочем, в умопостигаемом мире умаление добра не есть истинное зло, а лишь возможность зла: «Таким образом, недостаток [блага] означает только, что нечто не благо; зло же – это не недостаток, а полное и совершенное [отсутствие блага]; другими словами, недостаток [блага] означает возможность впасть во зло, но ведь возможность зла и действительное зло – разные вещи» (I 8, 5).
Итак, обретение истинной сущности человека, его божественного достоинства, подлинной свободы и вечного блаженства состоит в восхождении по ступеням ипостасей к Единому, т.е. к Богу. Поэтому «блаженство нашего бытия – там; а быть вдали от него значит просто быть, притом быть меньше. Там душа обретает покой и находится вне зол, поскольку поднялась в это чистое от зол место; и мыслит она там, и бесстрастна там, и там ее подлинная жизнь» (VI 9, 9). «А достигши туда, она там зрит все истинные красоты, все истинно сущее, в этом созерцании сама укрепляется, наполняется жизнью истинно сущего, сама становится истинно сущею, и в этой непосредственной близости истинно сущего сознает обладание тем, которого доселе искала… какая радость, какая прелесть здесь пребывать!» (VI 7, 31–32).
Виктор Петрович Лега
Лега, В. П. (кандидат богословия, доцент). Плотин о божественном достоинстве человека / Виктор Петрович Лега. – Текст: непосредственный // Хризостом : научно-просветительский журнал Екатеринодарской духовной семинарии. – 2022. – № 2 (2). – С. 70–79.
Список использованных информационных ресурсов
1. Василий Великий, свт. Беседа 3 на слова: «Внемли себе» (Втор. 15, 9) // Творения: в 4 ч. Часть 4. М., 1993. С. 30–49.
2. Григорий Чудотворец, св. Творения. Петроград, 1916. 211 с.
3. Дионисий Ареопагит. О мистическом богословии // Сочинения. Толкования Максима Исповедника. СПб., 2002. С. 737–763.
4. Плотин. Сочинения. Плотин в русских переводах. СПб., 1995. 672 с. 5. Плотин. Трактаты 1–11. М., 2007. 440 с.
6. Плотин. Эннеады. Третья эннеада. СПб., 2010. 480 с.
7. Франк, С. Л. Онтологическое доказательство бытия Бога // По ту сторону правого и левого. Париж, 1972. С. 109–151.
8. Франк, С. Л. Реальность и человек. М., 1997. 479 с.