Святитель Николай (Касаткин) не только просветил японцев светом православной веры, но до конца своих дней укреплял этот народ в ее основах. Жизнь и развитие молодой Японской Православной Церкви напрямую связаны с деятельностью святого. Об этом — вторая часть статьи о православии в Японии, так же составленная по дневникам святого Николая.
К 1878 году, через 18 лет после прибытия святителя Николая в Японию и через 10 после первого крещения, совершенного им в этой стране, ее молодая Церковь возросла до размеров епархии, и встал вопрос о необходимом назначении сюда епископа.
18 декабря 1878 года архимандрит Николай пишет прошение в Святейший Синод об учреждении епископской кафедры. Кроме того, он считает нужным самостоятельно поехать в Россию и огласить этот вопрос, ибо чувствует, что Церковь в Японии нуждается в блюстителе как необходимом условии дальнейшего возрастания.
30 марта 1880 года в Александро-Невской лавре произошла хиротония архимандрита Николая в епископа.
Архимандрит Николай желал, чтобы епископ был прислан из России. Но Святейший Синод обратил свой взор на кандидатуру самого архимандрита Николая как наиболее компетентного для этой цели священнослужителя. Были оценены его предшествующие труды и достижения, а также высокие духовные качества. На запрос об этом Святейшего Синода архимандрит ответил согласием. Так святой начал готовиться к поездке на Родину.
Была и другая причина отъезда в Россию. Дело в том, что существование самой миссии находилось под угрозой из-за нехватки денежных средств. Письменный зов о помощи получил из Петербурга ответ, который можно привести одним предложением: «Распусти катехизаторов и закрой училище». Это для архимандрита было недопустимо. Он лично решил ехать в Россию просить милостыню для спасения дела православной миссии.
12 сентября 1879 года архимандрит Николай прибывает в Петербург. Первым делом он узнает утешительную новость: от Святейшего Синода, московской кафедры и Миссионерского общества поступила значительная сумма на покрытие банковского долга японской миссии. Но по-прежнему требовались деньги на расширение епископата, на содержание катехизаторов, необходимо было увеличить штат. Архимандрит Николай составил подробную схему нужд миссии, расходы на которые составили 64 495 рублей, а в конце написал примечание: «Больше сей суммы Миссия никогда не попросит никакой помощи ни от какого учреждения. Нужду в построении миссийского храма и женского училища рассчитывается удовлетворить добровольными пожертвованиями»[1].
В 1889 году в Японии была прията новая конституция, по которой японские подданные имели свободу религиозного вероисповедования.
С подобным запросом архимандрит Николай выступил на заседании Миссионерского общества, где председательствовал тогда Московский митрополит Макарий. Здесь удовлетворили запрос на расширение миссии значительной суммой. Не остались в стороне так же и те государственные учреждения и крупные российские монашеские обители, на которые рассчитывал архимандрит Николай. Теперь учреждение японского епископата и расширение штата духовной миссии стали возможными.
А 30 марта 1880 года в Александро-Невской лавре произошла хиротония архимандрита Николая в епископа. Митрополит Петербургский Исидор сказал тогда новоначальному епископу, вручив ему жезл: «До конца жизни служить тебе взятому на себя делу, и не допусти, чтобы другой обладал твоим венцом». «Да помятуется это мне в Японии всегда, среди раздумья»[2] — ответил владыка Николай.
Во время пребывания святого на Родине был заказан, сделан и утвержден проект нового Токийского собора. Удалось собрать и средства на его постройку. Жертвовались не только деньги, но и облачения, иконы, церковная утварь, а осенью святой Николай был уже на пути в Японию.
Владыка Николай пользовался большим авторитетом не только среди своей паствы, но и в японском обществе в целом.
Японская Церковь радостно встретила своего епископа. Однако после возвращения святого, отсутствовавшего около двух лет, обнаружилась и одна серьезная проблема: за время его отсутствия сторонники самостоятельности Японской Церкви и ее полной независимости от Русской Церкви основали общество стремящихся к справедливости. В организацию вошел и любимый ученик святого отец Павел Савабэ. Это течение могло серьезно навредить молодой Японской Церкви и привести ее к расколу. Епископ Николай подошел к разбору дела со всей строгостью, чтобы упредить подобные тенденции в дальнейшем. Павел Савабэ был отправлен на дальний приход, а некоторые катехизаторы переведены или уволены.
Но все же первый период архипастырства святого Николая был радостным. Основной его заботой в это время стала подготовка к строительству нового собора в Токио. Подходящее для него место искали, но безрезультатно, и строить пришлось на вершине того же Суругадайского холма, где находилась сама миссия и ее учреждения. Многим поначалу не понравилось, что православный храм будет находиться в непосредственной близости от императорского дворца, но в 1884 году у государственных религий — синтоизма и буддизма — законодательно отняли ведущие привилегии, и трудности были преодолены, после чего 21 апреля 1885 года произошла торжественная закладка собора, который строился шесть лет. Интересно, что поострен он был в византийском стиле, а все иконы были написаны по русским образцам, без «японизации» — стилизации под местные художественные произведения.
Постройка собора являлась острой необходимостью. С одной стороны, большой собор нарочито подчеркивал статус православной епархии. А с другой (и это главное) в Японии год от года рос интерес к православию среди местного населения, и непрерывно росло количество православных христиан. В 1886 году по всей стране их насчитывалось уже 12 000 человек. Кроме того, следует отметить, что в 1889 году в Японии была прията новая конституция, по которой японские подданные имели свободу религиозного вероисповедования, если это не нарушало общественного мира и не противоречило долгу верноподданства. Теперь в Японии не было больше политических преград к распространению Православной веры.Воскресенский собор г. Токио. Вид с севера1 февраля 1891 года состоялось освящение собора во имя Воскресения Христова. Токийцы впервые услышали колокольный благовест. На первом богослужении в соборе с епископом Николаем служили 19 священников, 6 диаконов, пел хор в 150 человек. На богослужение пришли и местные язычники, привлеченные красотой и величием происходящего. Хоровая музыка была русской, здесь пелся обиход и авторские произведения известных русских церковных композиторов: А. Кастальского, Д. Бортнянского и других. Слова всех возгласов и песнопений были японскими, а сам владыка Николай служил в праздничном архиерейском облачении, но без обуви, по японскому обычаю. На богослужении многие прихожане были в своих национальных одеждах и так же стояли босиком: деревянные тапочки — гетто они оставили у входа, около паперти. На полу храма лежали циновки. Народ молился внимательно и благоговейно.
…В дальнейшем этот собор пережил немало. Например, во время Канстонского землетрясения 1923 года храм подвергся разрушению. Купол собора обвалился, все убранство и иконостас были уничтожены пожаром. Сгорела и уникальная библиотека духовной миссии, насчитывавшая более 30 тысяч томов. Были утрачены даже колокола. Но через шесть лет собор был восстановлен…
Следующие годы епископства святого так же прошли в трудах. Сам владыка Николай пользовался большим авторитетом не только среди своей паствы, но и в японском обществе в целом. Он показал себя не только благодатным и достойным архипастырем, но и замечательным организатором и администратором. Кроме того, владыка проявил себя как выдающийся ученый востоковед, к авторитету которого обращались различные представители науки.
В дневниках владыки есть интересные зарисовки, освещающие жизнь японского православия этого периода.
Так же епископ Николай обладал и хорошими дипломатическими способностями, которые проявились, например, в улаживании международного конфликта между Японией и Россией. Этот инцидент известен как «конфликт в Оцу», когда в 1891 году на русского цесаревича Николая Александровича, будущего императора Николая II, приехавшего в Японию по приглашению японского Императора, напал один из полицейских охраны. Русскому престолонаследнику было причинено несколько ран от ударов сабли, не угрожавших, однако, жизни. Но ситуация находилась на грани международного скандала. Сам Император был вынужден подняться на борт русского военного корабля, где находился раненый цесаревич, чтобы попросить прощения от имени Японии. В дело вмешались посланник Шевич и епископ Николай. Последний особенно усердствовал, уговаривая Николая Александровича не доводить дело до войны с Японией. Вскоре цесаревич объявил о том, что прощает обидевшую сторону и принимает извинения японского Императора. До войны дело не дошло, и в этом была немалая заслуга Преосвященного епископа Николая.
В дневниках владыки есть интересные зарисовки, освещающие жизнь японского православия этого периода. Например, он пересказывает историю, рассказанную ему одним катехизатором, о жизни и смерти христианина по имени Исайя Кондо, которая похожа на страницу из житий святых. Исайя был беден, занимался уличной торговлей, но всем, кто хотел его слушать, говорил о христианской вере: «любимым чтением его было Священное Писание и Жития Святых; самым любимым занятием — молитва», а выходные дни и праздники он посвящал духовному. В церкви Аомори его уважали и даже избрали в старосты. Катехизатор писал о нем владыке Николаю, что особенной чертой Исайи было милосердие, ибо «известно 27 случаев, когда он выручал бедных из самой крайней беды». Сам он питался скудно и все, что добывал своим промыслом, раздавал нищим. Исайя умер от тифа, простудившись. «Предсмертные слова, которыми он утешал свою плачущую бабку, до того трогательны, что нельзя читать без слез: смерти нет для него — только жизнь, — здесь ли, там ли, ибо живет он во Христе»[3].Кроме того, епископ Николай писал в дневниках о своем желании расширить основанную им семинарию, открыв ее для язычников, которым было бы сказано, что желающие воспитать своих детей нравственно-религиозными могут определять их в это учебное заведение. Если дети закончат его хорошо, то смогут свободно идти учиться дальше, куда захотят, ибо уровень образования в семинарии равнялся, по меньшей мере, высшему гимназическому. Но владыку мучила и другая мысль: «в Семинарию станут принимать детей испорченных, воришек, завзятых лентяев и сорванцов», и далеко не все из них исправятся, но даже и исправившиеся «успеют привить свои болячки немалому числу здоровых детей, так что в этом отношении — плюс за минус — в результате нуль. А здоровых нравственно детей язычники будут ли отдавать в нашу Семинарию? Сомнительно...».[4]
Так же святой Николай имел большое желание основать мужской монастырь, для чего необходимо было найти достойного иеромонаха, который стал бы настоятелем монастыря. Одного популярного и талантливого проповедника в Токио святитель постриг в монашество и рукоположил в иеромонаха. В пригороде Токио было найдено место для строительства монастыря. Но в силу многих препятствий этим планам не суждено было сбыться.
Интересны дневниковые записи епископа Николая и о японском менталитете во взаимоотношении с предлагаемой для него христианской проповедью. Он считал, что со стороны японских старых религий больших препятствий к распространению христианства в Японии нет. Буддизм, по его словам, «мертвец, которого еще не успели похоронить, но это в наступающем столетии сделают», хотя держатся его кое-где и довольно крепко, но даже и невежественная полоса народа «по мере образования поймет, что буддизм в религиозном отношении — сущая пустота, ибо без Бога какая же религия!» Больше препятствий епископ видел со стороны конфуцианства, но тоже не в религиозном отношении, а в нравственном, ибо «он слишком надмевает своих приверженцев», и «конфуционист… на все другие учения смотрит свысока и недоступен для влияния». Синтоизм же «совсем не религия, а глава древней японской истории; предписывает уважение к предкам, что совсем не противно христианству». Самое большое препятствие к распространению православия, по словам святого Николая, — «косность и индифферентизм достаточных классов, им слишком хорошо на земле, чтобы думать о небе».
Самое большое препятствие к распространению православия, по словам святого Николая, — «косность и индифферентизм достаточных классов, им слишком хорошо на земле, чтобы думать о небе».
Епископ Николай считал, что христианство — то, что наиболее необходимо для Японии в те годы. Причем как в политическом отношении — для прочного существования Японской Империи, так и в нравственном: он писал, что оно будет все регулирующей и направляющей на добро внутренней силой, ограждающей страну от пороков и внешних влияний последних лет. При этом японцам больше всего нравятся в христианской проповеди догматы — то, что может им сообщить истину о Боге. А католичество, по мысли святого Николая, не сможет прочно водвориться здесь. «Ему нужно некоторое отсутствие света, чтобы беспрепятственно развиваться, а здесь не то: японцы слишком понятливы, чтобы принимать без размышления, что им говорят, а такие положения, как Папа непогрешим, Богородица не имела первородного греха и т. п., слишком шатки, чтобы выдержать испытание. Кроме того, японцы слишком патриотичны, чтобы признать над собою, кроме своего императора, еще другого, даже высшего, чем их собственный. <…> Кроме того, в Православии Христово учение хранится чистым и целым; мы ничего не прибавили к нему, как католики, ничего не убавили, как протестанты»[5].
Так же особенно стоит отметить труды святителя по переводу богослужебных книг на японский язык. Святой Николай начал эту деятельность, будучи иеромонахом и освоив японский язык, на что ушло около восьми лет. В указанный период были достигнуты значительные результаты, но эту работу святитель продолжал почти до самой своей земной кончины.
Жители Японии очень любили чтение, и одной устной проповедью здесь ограничиваться было нельзя. Верующим необходимо было давать книгу на родном языке, в которой хорошо и доступно излагается необходимая информация. Этим трудным и кропотливым делом стал заниматься святой Николай. Первые переводы были сделаны еще в Хакодатэ в конце 60-х годов. Начались они с воскресного богослужения. Работал святой Николай с Павлом Накаи, специалистом по китайской литературе, который в течение 30 лет ежедневно, в шесть вечера, приходил к святому, садился на низенький табурет и писал под диктовку.
Переводить было трудно, поскольку нужно было точно отобразить ту или иную духовную истину, подобрав удобный для восприятия японца термин. Даже при переводе «Господи, помилуй» возникла сложность. Слово «помилуй», в понимании японца, воспринималось как помилование преступника. Епископ Николай сказал на это так: «У нас таких отношений с Богом нет. Мы возьмем слово “аварема”. Так мать “милует” ребенка, “жалеет” в исконно русском смысле»[6].
Тогда же в Хакодатэ святой начал перевод Нового Завета. Сначала, при помощи помощника, была попытка сделать перевод текста с китайского языка. Но такой перевод показался ему сложным, неудобным и не передающим для японца подлинный смысл Святого Благовестия. Было решено переводить напрямую с церковнославянского. Переводимое сверялось с католической Вульгатой, Септуагинтой и английским переводом. Тогда же были переведены краткий молитвослов (с китайского), чин присоединения иноверных, «Православное вероисповедование» cвятителя Димитрия Ростовского, катехизис для оглашенных, краткое изложение Ветхого Завета, «Толковое Евангелие» епископа Михаила и «Нравственное богословие» митрополита Платона.
До переезда в Токио были переведены Евангелие и Апостол. Переехав в Токио, святой перевел Постную и Цветную Триоди, Октоих. Одновременно велся новый перевод Евангелия, поскольку старый виделся неполноценным. На все это ушли годы кропотливого труда. Святой очень переживал о том, чтобы точно донести евангельское повествование до японского уха, употребив для этого корректный перевод: «Я полагаю, что не перевод Евангелия и богослужения должен спускаться до уровня народной массы, а, наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских и богослужебных текстов. Язык вульгарный в Евангелии недопустим»[7]. Из бывших студентов семинарии был составлен целый коллектив переводчиков, которые переводили не только богословскую, но и русскую художественную литературу.
При этом с начала XX века был сложный период для Православной Церкви в Японии. К 1900 году в стране стали усиливаться антирусские настроения, которые пока, однако, не мешали распространению православия. Когда святого Николая спросили, как он смотрит на японский народ, он сказал интересные слова: были «три доселешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синто — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианство — взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного...»[8]
Японская Православная Церковь представляла к этому времени хорошо организованную и отлаженную структуру. Вся Японская Церковь была поделена на общины, каждая из которых возглавлялась священником, и ежегодно Святитель объезжал эти общины.
В 1902 году Япония заключила договор с Великобританией против России, после чего стало понятно, что война между странами неизбежна, но святитель Николай не видел в этом повода как-либо приостанавливать распространение Евангельского учения в стране. Однако участились нападки в прессе на русских и православие, а однажды святителя обвинили в том, что он подкупил японцев шпионить в пользу России, на что он ответил: «Да я бы выгнал японца, если бы он и без всякого подкупа стал набиваться в пользу чужой для него России изменить своему собственному отечеству!»[9]
А 27 января 1904 г. Япония без формального объявления войны первой нанесла свой удар. 5 февраля 1904 г. Япония официально разорвала дипломатические отношения с Россией. Два русских священнослужителя, подвизавшихся в Японии, вернулись домой. Но духовенство и миряне Японской Церкви просили епископа Николая остаться, и он, несмотря ни на что, продолжил труд служения и проповеди Святого Евангелия.
Жители Японии очень любили чтение, и одной устной проповедью здесь ограничиваться было нельзя. Верующим необходимо было давать книгу на родном языке.
12 февраля 1904 года святитель Николай составил окружное послание к Японской Церкви, в котором должным образом наставлял свою японскую паству, говоря, что им следует исполнять все, что требует в этих обстоятельствах долг верноподданных. «Молитесь Богу, чтобы он даровал победы вашему императорскому войску, благодарите Бога за дарованные победы, жертвуйте на военные нужды, кому придется идти в сражения, не щадя своей жизни, сражайтесь, не из ненависти к врагу, а из любви к вашим соотчичам, помня слова Спасителя: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13.). Словом, делайте все, что требует от вас любовь к отечеству. Любовь к отечеству есть святое чувство. Спаситель освятил это чувство своим примером: из любви к своему земному отечеству, Он плакал о бедственной участи Иерусалима (см. Лк. 19:41). Но, кроме земного отечества, у нас есть еще Отечество Небесное; К нему принадлежат люди без различия народностей, потому что все люди одинаково дети Отца Небесного действительно составляют одну семью. Поэтому-то я не разлучаюсь с вами, братия и сестры, и остаюсь в вашей семье, как в своей семье… И будем исполнять вместе наш долг относительно нашего небесного Отечества, какой кому надлежит... Вместе же будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил разрушенный мир. Да поможет нам во всем этом Господь!»[10]
«Я полагаю, что не перевод Евангелия и богослужения должен спускаться до уровня народной массы, а, наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских и богослужебных текстов».
Святитель остался в первую очередь служителем Христовым. Но он любил свое Отчество и, призывая японских православных христиан молиться о победе японского оружия, так же молился за свое Отечество и русское войско. Он отказался от совершения богослужений в храме на время военных действий. Как русский человек он не мог молиться на богослужении о победе над своим Отечеством. Святитель прекратил всяческую переписку с Россией и с еще большим усилием принялся за переводческие труды. В эти тяжелые дни святитель отмечал, что молящихся в соборе стало меньше, а в неслужебное время собор стоял совсем одиноким. Даже любопытствующих язычников почти не было. Колокольный звон и вовсе прекратился.
Война между тем принимала для русских все более печальный оборот. Поражения на суше и на море не прекращались. В Японию стали поступать русские военнопленные в больших количествах (более 70 тысяч). Святитель Николай, получив разрешение японского правительства, создал «Общество утешения военнопленных». Русских военнопленных окормляло и несколько японских священников, говоривших по-русски. Пленные снабжались иконками и книгами, каждому из них был выдан серебряный нательный крестик. Так Японская Церковь благословляла своих русских подопечных. Сам святитель неоднократно поддерживал и ободрял их добрым посланием.
Были «три доселешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синто — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианство — взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного...»
Деятельность святого была оценена после войны как российским правительством, так и японским. Своим поведением в это время он снискал огромное уважение в Японии. Положение Японской Православной Церкви стало теперь прочным и незыблемым. Для нее это была победа.
После войны появились новые испытания: прекратился поток пожертвований из России в Японию, вследствие этого пришлось уволить 30 катехизаторов и закрыть училище. Но 1908 году в Японию прибывает епископ Сергий (Тихомиров). Он овладел японским языком и принялся за активную миссионерскую деятельность, часто ездил по стране. В епископе Сергии святитель Николай видел свою опору и своего преемника. Отчасти сбылись многолетние чаяния святителя о добром помощнике, которому было под силу трудиться и служить в Японии на благо Церкви Христовой.
Примерно за полгода до смерти, в июне 1911 года, произошли торжества в связи пятидесятилетием его, уже архиепископа Николая, служения на Японской земле. В Токио приехало множество христиан со всей страны, а губернатор города официально благодарил владыку.Похороны святителя Николая ЯпонскогоСвятитель Николай Японский скончался в 1912 году после тяжелой болезни сердца, приобретенной возрастом и нагрузками[11]. До последних дней он управлял вверенной ему Церковью и трудился на ее благое устроение. Его приемник, епископ Сергий, делал то, что болеющему святителю было сделать уже не под силу. В последний раз архиепископ Николай служил в день Рождества Христова. 16 февраля он скончался, и 22 февраля было погребение святителя. В Воскресенском соборе утром на четырех престолах было отслужено четыре заупокойных литургии. После отпевания, когда процессия пошла на кладбище, она растянулась на 10 километров. Среди прочих венков выделялся венок, присланный японским Императором. Такой чести иностранцы удостаивались исключительно редко.
Так страна проводила своего Апостола в последний путь.
Развитие Православной Церкви в Японии было делом всей жизни ее Архиепископа. Владыка Николай постоянно и неустанно трудился на ее благо. Подобно евангельскому зерну он принес многократный плод. На момент земной кончины святителя в Японии насчитывалось более 30 тысяч православных христиан, 265 храмов, 41 священник, 15 хоровых регентов, 121 катехизатор.
Становление Японской Православной Церкви. Часть 1. Святитель Николай (Касаткин) — просветитель Японии
Православие пришло в Японию во второй половине XIX века. Самым ярким проповедником слова Христова в этой стране был святитель Николай, 50 лет трудившийся на этом поприще (1861–1912). Он приложил огромные усилия, чтобы узнать о японцах как можно больше, проникнуться их духом для успешной проповеди на их родине. Первая часть статьи, которую вы видите перед собой, составлена по дневникам святого Николая.
